murys | Entries tagged with мои стихи

Не отводи глаза. Не прячься за диван.
Не ставь у двери стулья-баррикады.
Он входит сквозь окно, сквозь стены, как туман.
Ему и малой щелочки не надо.
Он говорит, что мы с тобой умрем.
Вселенная циклична и конечна.
Кружение светил, пылающих огнем,
Пугает, как дурная бесконечность.
Последний вдох – как странно пол поплыл
Под ватными озябшими ногами.
Случилось все. И дай нам Боже сил
Его встречать с открытыми глазами.

(это, как можно легко угадать, стихотворние из более раннего цикла чем послдние два, просто пользуясь случаем сейчас дописалось).

Оно похоже на золотистый шафран –
Такое же ценное, такое же редкое.
А я не могу позволить себе
Истерить по утрам –
Я связана крепко.
Мне нужно собраться, мне нужно
бороться с собой
И делать, что должно.
Желание поймано, взвешено, названо.
Этой зимой
Оно невозможно.

Охлаждение чувств –
Этот мятный и лаймовый вкус.
Никакого страдания –
Только слегка интерес.
В осажденном остатке лишь хрупкая, ломкая грусть.
Словно летний цветок, помещенный под тяжесть. Под пресс.

Холодная осень прозрачна, как утренний свет,
И вмерзли пылинки в янтарь светового столба.
По тысячам неуловимых осенних примет
Читается смена сезона, иная судьба.

Прогулка по несуществующим больше местам,
С заходом в навеки исчезнувший сад миражей.
Диковинный цвет по каштанам, кленовым кустам,
И нет в тех садах ни ограды и ни сторожей.

Всегда и сейчас здесь бок о бок тропинкой идут
И держатся за руки, словно детишки в толпе.
Холодная осень – она презирает уют.
Она ничего не оставит на память себе.

Что было, что стало – все разом прольется дождем,
Сезон изменился и с ним поменялся расклад.
Минутки уходят – а мы, как всегда, подождем,
Под мелким дождем, не решая, кто в чем виноват.

Да, можно эту рану залатать
Заботами семейными и бытом,
Главой семейства образцовым стать,
Постановив, что прошлое – забыто.

Да, можно эту язву обложить
Компрессами торжественных регалий.
И на работе поселиться жить,
Чтобы хоть там, хоть так – но уважали.

Да, можно собирать вокруг людей
И чувствовать, как принят ты «своими».
Душа компании, паяц и лицедей –
Ты не один, пока играешь с ними.

Да, можно эту горечь заглушить
Хоть оперой, хоть водкой, хоть романом.
На карту совесть стопкой уложить,
Быть вечно молодым и вечно пьяным.

Да, можно оттащить в мешке в приют
И с облегченьем сплавить в богадельню
Ненужность, при которой не живут,
А потихоньку сходят вниз, под землю.

Но правильный ответ – раскрыть глаза
Проснувшись утром с нестерпимой болью
Сказать себе, что в этом жить нельзя,
И попытаться стать уже – собою.

Вырвать из глотки, порвать на куски помельче.
С криком Тарзана вскочить на ветку повыше.
Знают они – ресурсы не бесконечны…
Эй, успевай занять удобные ниши!

Мы же для них – лишь странные альтруисты.
Наше стремление к счастью для них неясно.
Счастье задаром и всем – что-то здесь не чисто,
А непонятное может ведь быть опасно.

Даже один, пожелавший выпить из флейты,
Портит им пир и мир, подрывает устои.
Так что кому и мечтать о бескрайнем лете,
Как не тому, кто готовит себя в изгои…

Сушим сухарики тайно, за батареей,
Шьем по ночам холщовый мешок в дорогу,
Чтоб наконец открыть тяжелые двери,
Выйти в рассвет – и шагать. Как всегда – не в ногу.

Устать ломиться из тюрьмы на волю.
Понять, что дверь закрыта изнутри.
Ты сам – тюремщик. Знаешь все пароли.
Чего же ты боишься? Отопри.

Но ты привык и к клетке, и к засовам…
Тебя страшит открывшийся проем:
Трава, роса с туманом невесомым,
Чуть сделай шаг и ты утонешь в нем.

Сидеть перед уже открытой дверью
И плакать об оставленной тюрьме.
Так прикипел к сырому подземелью,
К его родной глухой кромешной тьме.

Смотреть на птиц, душою леденя,
Завидуя, и плача, и скорбя…
Полет свободный видя – и не смея
Хотеть такую малость для себя.

Делай, как знаешь. Ты выросла, детка.
Нет указаний - развилка тропинки -
Камень уперли - мудры были предки...
Так вот заедешь, и сгинешь песчинкой.

Думай, что хочешь. Какие подсказки?
Что тебе думать - откуда ж я знаю?
Страшная сказка, веселая сказка -
Ты их читаешь. Не я их читаю.

Будь кем угодно. Ступай, куда хочешь.
Делай, как знаешь. Решай, как по нраву.

В чаще заблудишься, ножки промочишь...
Что нам до этого? Мы были правы.

Быть не тем, кто ты есть - это значит тесниться, ютиться
И испытывать боль от натерших мозоли личин.
Это значит - ты ищещь не способов, только причин,
Это значит - мечтам никогда не дано воплотиться.

В разрисованной маске, в блестящих лохмотьях надежд,
Ты стоишь перед правдой - бесстыдно, мучительно голый.
Узнаешь этот сон? Он преследует бедных невежд
Перед каждым экзаменом в жизни, с детсада и школы.

Быть не тем, кто ты есть - это выбор несчастных людей.
На пути противленья себе о себе позабудем
Будет творческий зуд, креатив, вихри новых идей,
Интересы, стремления, страсть. А вот счастья не будет.

Оплакать, и отбросить, и забыть -
И больше никогда не возвращаться.
Прохладно, мимоходом попрощаться.
Держать и гнать. "Дружиться" и "не знаться".
Решить уйти - потом решить остаться -
И выбрать, разом "быть" - и "нет, не быть".

Живешь обманом, оттого и грусть.
День прожит - а не вспомнишь, что в нем было.
Трава цветами свежий холм прикрыла.
Оно прошло, но мне не стало мило.
Оплакала, отбросила, забыла -
Но кажется - все сон. И я проснусь...

Детские страхи. Суровый бабайка за дверью.
Желтая женщина. Колется шарф шерстяной.
Не добежать до уборной. И мама не верит,
Что темнота тьмою глаз наблюдает за мной.

Слышится, как у соседей часы отбивают.
Раз отбивают, и два. Иногда даже три.
Слышно дыхание брата и тени мелькают,
Свет от машин пробегает по шторе внутри.

Тянется ночь. Утро, видимо, будет не скоро...
Это прошло. Это было вообще не со мной.

Так и идешь через жизнь, как сквозь тьму корридора,
С парализующим звуком шагов за спиной.

Для кого-то - свет в окошке,
Ангел хрустальный, синяя птица.
А для него - тяжелая ноша,
Груз, который на сердце ложится.

Для кого-то - доброе утро,
Ясный и точный прогноз погоды.
А для него - капкан как будто,
Страх прорастает, дает уже всходы.

Для кого-то - песня победная,
Тихая пристань, ключи от рая.
А для него - решетка клетки.
Он счастлив погибнуть, ее ломая.

Эта боль - до конца времен, и после тоже.
Тот, кто пламенем опален, пылать не может.
Он - отрава, токсичный яд, холера с чумою.
Берегись, отступай назад - да и черт с тобою.

Не жалей ты нас, не желай хоть что-то поправить.
Шел ты мимо - и в добрый час, беги от отравы.
Эта боль теперь навсегда, и даже после.
Поломалась наша судьба, и сместились оси.

Мы в широком смысле уже не совсем и люди,
У нас выжжено место в душе, которым любят.
Мы остались совсем одни со всегдашней болью -
Страшной раной, которая раньше была любовью.

П.С. о механизмах творчества, как оговаривалось ранее, будет для группы желающих.

Марина, хочу принести вам свои извинения – наверное, мои слова действительно были для вас обидными. В качестве извинений прилагаю также этот стих (моего сочинения, года 99 примерно) – в стихах мне удается говорить о сложном без обид… И в качестве специальной епитимьи, публикую его без "подзамка" чего я обычно не делаю.

ххх
Невозвратное детство –сплошное печень-варенье
Там кисейные платьица кукол, золотые подковы лошадок
Вариации вечной темы – боли, страха и отвращения –
Неумело написаны мелом на детской площадке.

Хорошо, что у нас есть еще эта новая музыка,
Есть еще это пиво, и эти огни вечеров.
Мы – не дети, и мы говорим о прожитом и узнанном
С бесконечно печальным цинизмом больших знатоков.

Мы сидим на скамейке, на крашенной пыльной верандочке,
Мир пугающе мал – или мы чересчур велики?
Наблюдаем без слов, как играют какие-то мальчики,
Незнакомые, видно, с наплывом вечерней тоски.